1-2-3-4

Второй раз эпизод был изображен пером на небольшом листке бумаги в 80-х годах, когда Айвазовский сделал двадцать пять рисунков автобиографического характера. Композиционно он мало чем отличался от картины, но выполнен с той легкостью, которая свойственна лучшим работам Айвазовского.

В третий раз, в 80-х годах, он написал большую картину на ту же тему¹. На картине, мастерски скомпонованной, на переднем плане изображена шлюпка с командирами десанта и флота. Все руководители этой смелой операции, изображенные с портретным сходством, приближены в картине к зрителю, выделены композиционным приемом.

В деле при Субаши принимали участие разжалованные в рядовые декабристы: M.М. Нарышкин, А.И. Одоевский и Н.И. Лорер. Они несли службу наравне с прочими солдатами. «Я познакомился и с большим удовольствием беседовал с этими высокообразованными людьми», — вспоминал впоследствии Айвазовский. Надо полагать, что это знакомство состоялось не без участия H.Н. Раевского, сочувственно относившегося к тайному обществу декабристов.

В семье Раевских были старые симпатии и близость с декабристами. Дети героя Отечественной войны H.Н. Раевского — Александр и Николай Раевские — не только были близки многим декабристам, но и осведомлены о подготовляющемся восстании, хотя и не состояли в тайном обществе². H.Н. Раевский, начальник кавказской прибрежной линии в 1839 году, был братом Марии Николаевны Раевской, в замужестве Волконской, последовавшей в ссылку в Сибирь за своим мужем — декабристом Волконским. M.М. Нарышкин был в родстве с Натальей Федоровной Нарышкиной (урожденной графиней Ростопчиной), принявшей близкое участие в судьбе Айвазовского.

Все это вызвало повышенный интерес и участие Айвазовского к судьбе молодых декабристов и его симпатию к ним во время их встречи на Кавказе.

***

Годы работы в Крыму являются этапными в творческом развитии Айвазовского. Здесь он впервые начал писать картины прямо с натуры, заканчивая их «отделкой в мастерской», то есть применяя тот метод, каким обычно работал С.Ф. Щедрин. Такой метод создания картины в то время был новым. Работая прямо с натуры и изучая ее, художник переносил на холст, свои представления о ней с наибольшей непосредственностью и жизненностью. Картины, написанные таким методом, более правдивы и конкретны, полны черт, наблюденных в действительности ; они выгодно отличаются от картин природы, сочиненных в темных мастерских, написанных в старых традициях, по заученным правилам и рецептам.

В Крыму Айвазовский смог вполне удовлетворить свое стремление к изображению моря. Он хотел передать дыхание полуденного бриза, искрящийся свет солнца на легких волнах прибоя, напряженно яркую гамму красок заката и серебряный блеск лунного света на волнах.

От этого периода сохранилось очень мало работ. Две из них — «Вид Ялты» (1838) и «Феодосия» (1839) — хранятся в Феодосийской картинной галлерее. «Ялта» в композиции и живописи еще связана с творчеством С.Ф. Щедрина. Сходство можно проследить не только в некотором, может быть, неосознанном нарушении точности очертаний ялтинских гор (как бы приноровленных к пейзажам Щедрина), но и в самой кладке красочного слоя, особенно при изображении неба.

Тем не менее Айвазовский очень правдиво передал быстро меняющееся освещение пейзажа: именно так догорает вечерняя заря в этом уголке Крыма. Море покрыто вечерней мглой, на вершинах гор и домах Ялты — отблески последних солнечных лучей, и только в высоких облаках солнце еще сияет полным блеском. Фигуры людей на берегу моря нарисованы, видимо, с натуры; все они заняты своим делом, никто не позирует.

Во второй картине — «Феодосия» — Айвазовский проявил большую самостоятельность. Скупая по краскам, лишенная внешних эффектов, природа восточного берега Крыма требовала от художника новых, никем не подсказанных художественных образов.

До Айвазовского Феодосию изображали не раз. Он мог видеть ее в акварелях M.М. Иванова, Н.Г. Чернецова³, сделанных прежде всего с целью показать исторические достопримечательности, которыми так богата Феодосия. Эти акварели мало помогли бы Айвазовскому в творческом раскрытии живописного образа родного города, так как он написал Феодосию с такой точки, откуда до него никто ее не изображал.

Тонким чутьем художника понял Айвазовский особую прелесть этого пейзажа при панорамном изображении его. Он лишен красивых, живописных деталей, нагромождений эффектных скал, пышной растительности.

Пейзаж окрестностей Феодосии раскрывается и приобретает привлекательные черты при взгляде на него с какого-либо возвышенного места, когда перед взором открываются широкий вид на море, далекие степи, последние отроги Крымских гор и с противоположной стороны заводи Сиваша... Это глубоко почувствовал, оценил и первым изобразил Айвазовский.

В картине «Феодосия» он написал широкую дугу залива, справа замкнутого обрывистым мысом, а слева — последними домиками города, лежащего на склонах невысоких гор. На переднем плане на пустынной дороге изображено несколько фигур. В этой картине художник, может быть, впервые столкнулся с необходимостью найти новые изобразительные средства для воплощения совершенно иных форм природы, чем те, которые ему приходилось изображать до сих пор. Здесь он впервые ощутил потребность учиться искусству не у академических профессоров и не у художников прошлого, как это было с ним ранее, а у природы, и это наложило отпечаток на характер исполнения картины. В ней нет той легкости письма, того мастерства (позаимствованного от М. Воробьева), которые отличают его академическую работу «У маяка», зато в ней ясно видны поиски своего живописного языка, способного убедительно воплотить новые образы.

Картина «Вид Керчи» (1839)⁴ задумана в том же панорамном плане, что и «Феодосия». Город изображен с далекого расстояния, со стороны античного городища Мирмекий. Отсюда особенно хорошо просматривается рельеф местности, где расположена Керчь, красиво стоящая в центре гора Митр и дат и уходящая вдаль цепь невысоких холмов и курганов — «Юз-оба». Эта картина написана с большей свободой, чем две предыдущие. Напряженный изумрудный цвет моря и неба с ярким огненным пятном заходящего солнца над горизонтом как бы предвещал ту серию закатов и восходов солнца над морем, которую всю жизнь не уставал писать Айвазовский.

Сама по себе задача изобразить огненное солнце на картине была достаточна сложна. Она навеяна наблюдениями природы и, возможно, воспоминанием о работах некоторых мастеров «классического пейзажа». Но Айвазовскому показался солнечный свет на старых картинах слишком мягким, пригашенным; молодому художнику хотелось передать свет солнца так, чтобы он горел и сверкал на холсте — так, как он наблюдал это в природе.

«Керчь» была одной из первых работ Айвазовского, в ней уже достаточно отчетливо проявились его искания и намечалось направление, по которому пошло развитие его искусства. Скоро он не будет больше удовлетворяться сдержанной монохромной красочной гаммой, в которой писались пейзажи в начале XIX века. Ему, уроженцу юга, хотелось передать более яркие, более радостные краски природы, чем те, которые избирали его предшественники.

К 1839 году относится картина «Лунная ночь в Гурзуфе» (Сумской художественный музей). В этой композиции налицо все элементы, отличавшие затем его творчество на многие годы. В центре картины невысоко над Аю-Дагом поднялась луна. Ярким блеском ее залиты весь дальний план картины и море. На переднем плане — берег, спускающийся к морю, с домиком слева и деревьями справа, среди которых стоит одинокий тополь, уравновешивающий композицию. Мастерски выдержанная многоплановость построения картины, ее ритмичность свидетельствуют о возросшем умении художника.

¹ Рисунок пером и картина, написанная в 80-х годах, находятся в Феодосийской галлерее. Первый вариант, написанный в 1839 году, — в Куйбышевском музее.
² В промежутке между 14 и 16 декабря Александр и Николай Раевские были арестованы по подозрению в участии в подготовке восстания. При допросе Николая I они не скрывали, что им был известен подготовлявшийся заговор, и на упреки царя и его слова, обращенные к Раевским: «Где же ваша присяга?», Александр ответил: «Государь! Честь дороже присяги: нарушив первую, человек не может существовать, тогда как без второй он может обойтись» (М.В. Hечкина, А.С. Грибоедов и декабристы, ОГИЗ, 1947, стр. 142).
³ M.М. Иванов был в Крыму в 80-х годах XVIII в., Н. Г. Чернецов — в 30-х годах XIX в.
⁴ Местонахождение картины неизвестно, до Отечественной войны находилась в Алупкинском дворце-музее.

1-2-3-4