1-2

Мало кому из русских художников выпала на долю такая удача, какая сопутствовала Ивану Константиновичу Айвазовскому во всех начинаниях на протяжении его долгой жизни. Художник родился 17 (29) июля 1817 года в Феодосии. Ко времени рождения младшего сына семья Айвазовских находилась в бедственном положении, и это вынудило отца занять должность базарного старосты.

В начале XIX века Феодосия была многонациональным торговым приморским городом. Жизнь города в значительной степени сосредоточивалась на базаре, и от старосты требовалась способность улаживать возникающие недоразумения с городскими властями, умение поговорить со всеми на их родном языке. Отец художника знал шесть языков.

Детские годы живописца протекали у моря, так же как детство большинства ребят в южнорусских городах того времени. Море определяло весь уклад их жизни.

С самых ранних детских лет Айвазовский видел перед собой развалины средневековых крепостных стен, которые окружали город двойным кольцом; у самого моря стояли некогда грозные средневековые башни. Доживали свой век старинные постройки с их своеобразной архитектурой. Древние армянские и греческие церкви, еврейские синагоги и караимские кенасы, татарские и турецкие мечети, каменные фонтаны со струйками студеной воды — все это привлекало своей красотой, живописностью.

С возвышенности, на которой стоял дом Айвазовских, открывалась широкая панорама моря, замкнутого плавной дугой Феодосийского залива. Ощущение безбрежных просторов моря, степного раздолья и яркого южного неба над ними навсегда запечатлелось в памяти будущего художника.

Семья К.Г. Айвазовского жила материально настолько стесненно, что даже его жена вынуждена была искать заработки. Лишь случай помог Ивану Айвазовскому после окончания городского училища поступить в симферопольскую гимназию, а оттуда в 1833 году в Академию художеств, в пейзажный класс профессора М. Воробьева.

Занятия в академических классах Воробьева и А. Зауервейда и в мастерской Ф. Таннера привели к быстрому развитию дарования Айвазовского. Но несправедливый навет Таннера навлек на молодого живописца гнев и немилость Николая I. Потребовалось вмешательство И. Крылова, В. Жуковского и Зауервейда, чтобы развеять грозу, нависшую над Айвазовским и сохранить его в Академии.

Айвазовский много и усердно работал. Современники художника вспоминают, что на его мольберте одна картина сменяла другую. Иногда он писал картины по зарисовкам, сделанным с натуры на берегу Балтийского моря, но чаще всего — по воображению. Одна из картин привлекла внимание А. Пушкина, посетившего осенью 1836 года Академическую выставку. Айвазовский был представлен Пушкину как подающий надежды академист. «С тех пор, — вспоминал в старости художник, — и без того любимый мной поэт сделался предметом моих дум, вдохновения и длинных бесед и расспросов о нем».

В 30-х годах в обществе К. Брюллова и М. Глинки Айвазовский показал себя не только живописцем, но и одаренным музыкантом, прекрасно игравшим на скрипке народные мелодии. Они нравились Глинке, который записал и использовал их для оперы «Руслан и Людмила». Глинка так рассказывал об этом: «Айвазовский, посещавший весьма часто Кукольника, сообщил мне три... напева; впоследствии два из них я употребил для лезгинки, а третий для анданте сцены Ратмира в третьем акте оперы «Руслан и Людмила».

Большое волнение в Петербурге вызвала картина Брюллова «Последний день Помпеи», доставленная из Италии в 1834 году. Толки о том, что она была создана под впечатлением одноименной оперы Д. Пачини, в небывало короткий срок — одиннадцать месяцев, — усилило интерес академистов к театральным постановкам.

Спектакли того времени трактовались как пышные зрелища с различными сложными эффектами освещения, полетами на сцене. Романтический пафос театральных постановок тридцатых годов на петербургской сцене нашел отражение в творчестве Айвазовского. «Как далеко это время, — вспоминал художник. — Как много переменилось с тех пор, когда вместе с Гоголем я читал по выходе в свет серьезную и искреннюю статью Белинского «Литературные мечтания», в которой с таким восторгом и горячностью относился он к театру, «любимому им всеми силами души!..».

На титульном листе пьесы А. Шаховского «Буря», поставленной в Александрийском театре, было написано: «Волшебно-романтическое зрелище в трех действиях... Кораблекрушение — музыкальный пролог; действие его происходит на корабле, погибающем во время бури». Не удивительно, что среди картин Айвазовского, выставленных в 1837 году, были показаны картины «Кораблекрушение» и «Мрачная ночь с кораблем в огне на море».

В том же 1837 году художник создал картину «У маяка», изображающую надвигающуюся бурю лунной ночью. Она написана в плане живописи его академического профессора Воробьева, и это вполне естественно. Удивительно другое, что молодой художник, проучившись в Академии всего четыре года, создал небольшую картину, по тонкости мастерства не уступающую работам своего профессора.

Несмотря на быстрые успехи и легкость, с какой Айвазовский овладевал живописным мастерством, он умел подолгу и упорно работать. Сохранилась очень точная копия, написанная живописцем с одной из последних работ Сильвестра Щедрина. Она была выполнена по заданию крупного коллекционера живописи А. Томилова, в имении которого гостил в летние месяцы Айвазовский.

За картины, показанные Айвазовским на Академической выставке 1837 года, ему была присуждена большая золотая медаль и назначена заграничная командировка на шесть лет. Но ей предшествовала поездка в Крым, где молодой художник еще более усовершенствовал свое мастерство.

Художник, приехав в родной город, принялся за работу. Он написал с натуры виды Феодосии, Керчи, Ялты и приступил к работе над картинами, созданными по воображению. К этому методу Айвазовский неизбежно должен был прийти потому, что часто изображал бурное море или ночные марины. Все это писать с натуры невозможно, и он невольно должен был полагаться на свою исключительную зрительную память и воображение.

Айвазовский мог по карандашному рисунку, сделанному с натуры, написать с большой легкостью картину в мастерской. Картина художника «Лунная ночь в Гурзуфе» (1839) стала вехой на пути создания им цикла ночных марин.

Спокойная работа над видами крымских городов была прервана приездом в Феодосию генерала Н. Раевского, командовавшего в те годы войсками кавказской прибрежной линии. Познакомившись в мастерской Айвазовского с его живописью, Раевский оценил дарование мариниста и пригласил его принять участие в предстоящем на Кавказе Морском десанте. Живописец, естественно, загорелся желанием немедленно пуститься в путешествие, во время которого жаждал увидеть «то, чего еще ни разу не видел и, кто знает, увидит ли когда-либо...» Он высадился на берег вместе с атакующими войсками и при этом проявил храбрость и мужество.

В результате участия в десанте, Айвазовский написал три картины, дающие представление о десанте у Субаши. На них изображен Кавказский берег Черного моря; вдоль берега стоят военные корабли, орудийным огнем прикрывающие десантников, подплывающих к берегу на шлюпках. Вдали видны снеговые горы.

Эта поездка обогатила художника не только чисто живописными впечатлениями. Он познакомился со многими выдающимися людьми своей эпохи и был принят на корабль командующего Черноморским флотом М. Лазарева, где офицерами служили П. Нахимов, В. Корнилов, В. Истомин. Здесь же Айвазовский встретил разжалованных в солдаты декабристов А. Одоевского, М. Нарышкина, H Лорера. С семьями декабристов художник сблизился и сохранил о них самые светлые воспоминания.

По возвращении в Петербург в 1840 году Айвазовский, помимо многих марин, представил две картины, изображающие Черноморский флот: «Десант в Субаши» и «Военные корабли на севастопольском рейде». В том же году осенью он выехал в заграничную командировку в Италию.

1-2

Предыдущая глава