|
|
1-2-3-4-5
Известные нам работы, написанные Айвазовским во время командировки, действительно свидетельствуют не только о высоком уровне мастерства, достигнутом Айвазовским, но и говорят о необыкновенно быстром его развитии. Наряду с большими картинами, учтенными Айвазовским, он написал много маленьких работ, среди которых были подлинные жемчужины.
Такие работы, как «Лунная ночь у берегов острова Капри» (1841, собрание профессора И.М. Саркизова-Серазини) или «Венеция» (1843, частное собрание), являющаяся вариантом, или эскизом к большой картине «Гондольер на море ночью» (Музей Татарской АССР), исполнены с подлинным артистизмом.
Картины ночной Венеции, созданные Айвазовским, очень близки образам русской поэзии:
Близ мест, где царствует Венеция златая,
Один ночной гребец, гондолой управляя,
При свете Веспера по взморию плывет.
..........................................
Он любит песнь свою, поет он для забавы,
Без дальних умыслов; не ведает ни славы,
Ни страха, ни надежд и, тихой музы полн,
Умеет услаждать свой путь над бездной волн...1
По водам скользят гондолы,
Искры брызжут под веслом,
Звуки нежной баркаролы
Веют легким ветерком...2
По возвращении из Парижа Айвазовский, не задерживаясь в Риме, отправился на остров Мальта. От этой поездки сохранился ряд прекрасных рисунков.
Темы для картин из области только итальянской природы казались художнику недостаточными. Он не остается подолгу на одном месте, переезжает из одного живописного пункта в другой. Приехав в начале августа 1843 года в Италию, он в июне 1844 года опять в Париже.
На этот раз поездка в Париж дала повод для досрочного возвращения Айвазовского в Россию. Один из художественных критиков, поместив восторженный отзыв о последних картинах Айвазовского, отметил постоянные наезды Айвазовского в Париж как результат якобы особого внимания, оказанного его искусству во Франции. Упомянув о вымышленном намерении Айвазовского навсегда остаться во Франции, он как-то вскользь намекнул на возможность принятия Айвазовским французского подданства.
Эта намеком проскользнувшая мысль показалась Айвазовскому настолько оскорбительной для русского художника, что он запросил у Академии художеств разрешение сократить продолжительность заграничной командировки и на два года раньше положенного срока вернуться на родину.
Получив разрешение, Айвазовский отправился через Нидерланды в обратный путь. В Амстердаме он ненадолго задержался и устроил выставку картин. Здесь ему было присуждено звание члена Амстердамской Академии3.
Пребывание за границей близилось к концу. Айвазовского влекло на родину. Он побывал во всех интересных для мариниста местах. На его паспорте пестреет сто тридцать пять виз различных пунктов Европы. В сорока местах он имел более или менее длительные остановки4.
Пребывание Айвазовского за границей нисколько не походило на путешествие начинающего художника.
Он приехал в Италию уже сложившимся мастером, а здесь в результате большого упорного труда окончательно убедился в невозможности для себя работать методом его предшественников.
Он стал искать свой метод работы, который согласовался бы с ярко выраженными особенностями его дарования, его темперамента, и вскоре нашел его.
В течение всего времени академического образования, после этого в Крыму и первое время в заграничной командировке Айвазовский видел высший для себя образец в творчестве С. Щедрина. В те годы Айвазовский, конечно, еще не осознал, что его восприятию природы свойственно иное, не щедринское отношение к задачам искусства. До отъезда в Италию он уже написал ряд картин, изображающих бурное море, море при ярком свете вечерней зари и в лунную ночь. Он уже ощутил ту игру стихий, которая вскоре стала основной темой его искусства, но была, совершенно чужда лирическим образам С. Щедрина и вообще непонятна этому мастеру.
С. Щедрин с ужасом вспоминает свое морское путешествие в бурную погоду. В письме к матери он так описывает его: «...мы расстались с Кронштадтом, подул попутный ветер, подняли паруса и пустились в море. Я не буду Вам описывать этого скучного вояжа, где мы видели одно небо да воду... Но вот, маменька, где можно сыскать больше скуки, как на море, а пуще в сильную погоду? Не найдем места на корабле, на палубе быть нельзя, волны плещут через корабль, в каюте нельзя быть, от качанья мы ползаем не четвереньках... К счастью, мы не долго были на море!»5. Во время морского путешествия Щедрина со скульптором С.И. Гальбергом в Италии поднялась сильная буря. Гальберг любовался ею и вызвал Щедрина на палубу, чтобы и он поглядел на красоту бушующих волн. Щедрин вышел, посмотрел и сказал : «Пестро и беспокойно!» — и поспешил укрыться в каюте.
В 1822 году, когда Щедрин жил в Неаполе, произошло редкое по силе извержение Везувия. Подробно сообщая о нем брату, С. Щедрин пишет: «Сколь большое удовольствие принесло мне сие зрелище, с другой стороны было неприятно беспрестанное движение дверей и окошек»6. Щедрин так и не изобразил это редкое по красоте и величию зрелище, ограничившись маленьким альбомным рисунком.
Айвазовского уже в те годы привлекало море как грозная стихия, и он роднил ее с мощным военно-морским флотом. Он тонко ощущал стройный ритм движения громадных парусных кораблей, ему нравился грозный гром их пушек. Он уже участвовал в маневрах Балтийского флота в 1836 году, три раза плавал с кораблями Черноморского флота к берегам Мингрелии, принимал участие в боевых десантных операциях и написал первые свои картины, изображающие баталии и военные корабли Черноморского флота.
И все же, отправляясь в командировку, Айвазовский твердо решил во всем следовать С. Щедрину, справедливо считая его искусство высшим достижением пейзажной живописи в Европе начала XIX века.
С. Щедрин в своей работе не только отошел от узаконенных Академией сюжетов классической пейзажной живописи, но нашел свой метод работы над картиной, состоящий в том, что весь процесс создания пейзажной картины протекал у него на натуре. Этот метод работы сулил огромные возможности, и Айвазовский решил следовать ему по приезде в Италию.
Приступив к работе, он во всем, начиная с выбора сюжета, стремился приблизиться к С. Щедрину.
Сообщая Д.И. Долгорукому о своем намерении приехать к нему в Кастельамаре, Айвазовский писал: «К сожалению, не могу взять с собой свою большую картину Сорренто,. которая написана вся с натуры. Слава богу, начал наконец учиться по совести...»7.
1 А.С. Пушкин, Полное собрание сочинений, т. 1,М., изд-во «Правда», 1954, стр. 31.
2 И.И. Козлов, Поэты пушкинской поры, сборник стихов, М., 1919, стр. 236.
3 Особенно знаменательно, что в Нидерландах в Амстердаме, где в XVII веке зародилась морская живопись и достигла высокого развития, Айвазовскому впервые было присуждено звание академика, приобщавшее его к кругу великих маринистов-классиков.
4 Заграничный паспорт Айвазовского вырос до значительных размеров. К полуметровому листу-паспорту была подшита тетрадь в 47 листиков, так же как и паспорт, испещренная записями, различными печатями и прочими пометками. Хранится паспорт в Феодосийской галлерее, д. А. № 4.
5 Сильвестр Щедрин, Письма из Италии, «Academia», 1932, стр. 46.
6 Там же, стр. 246.
7 ЦГЛА, Ф. 177, ед. хр. 15, л. 1.
1-2-3-4-5 |